Даниил Хармс. Стихотворения

--------
Вода и Хню

Хню:
Куда, куда
спешишь ты, вода?

Вода:
Налево.
Там, за поворотом
стоит беседка.
В беседке барышня сидит.
Её волос чёрная сетка
окутала нежное тело.
На переносицу к ней ласточка прилетела.
Вот барышня встала и вышла в сад.
Идёт уже к воротам.

Хню:
Где?

Вода:
Там, за поворотом.
Барышня Катя ступает по травам
круглыми пятками.
На левом глазу василёк,
а на правом
сияет лунная горка
и фятками.

Хню:
Чем?

Вода:
Это я сказала по-водяному.

Хню:
Ой, кто-то идёт к нам!

Вода:
Где?

Хню:
Там.

Вода:
Это рыбак Фомка.
Его дочь во мне утонула.
Он идёт побить меня камнем.
Давай лучше громко
говорить о недавнем.

Рыбак:
Один я.
Из меня тянутся ветви.
Грубые руки не могут поднять иголки.
Когда я смотрю в море,
глаза мои быстро слезятся.
Я в лодку сажусь,
но лодка тонет.
Я на берег прыгаю,
берег трясётся.
Я лезу на печь,
где жили мои деды,
но печь осыпается.
Эй, товарищи рыбаки,
что же мне делать?
(Увидя Хню.)
Неужто Хню?

Хню (молча):
Да. Это я.
А вот мой жених Никандр.

Никандр:
Люблю, признаться, вашу дочь.
И в этом вас прошу помочь
мне овладеть её невинностью.
Я сам Бутырлинского края,
девиц насилую, играя
с ними в поддавки.
А вам в награду, рыбачок,
я подарю стальной сачок
и пробочные поплавки.

Рыбак:
Шпасибо, шпасибо!

Никандр:
Лови полтину!

Вода:
Какую мерзкую картину
я наблюдаю.
Старик поймал полтину в рот.
Скорей, скорей за поворот
направлю свои струны звонкие.

Хню:
Прощай, вода.
Ты меня не любишь?

Вода:
Да.
Твои ноги слишком тонкие.
Я ухожу. Где мой посох?

Хню:
Ты любишь чернокосых?

Вода:
Жырк, жырк,
лю-лю-лю.
Журч, журч.
Клюб,
клюб,
клюб.

в с ё

29 марта 1931

--------
Разговоры за самоваром

Кулундов:
Где мой чепец? Где мой чепец?

Родимов:
Надменный конь сидел в часах.

Кулундов:
Куда затылком я воткнусь?

Родимов:
За ночью день, за днём сестра.

Кулундов:
Вчера чепец лежал на полке,
сегодня он лежал в шкапу.

Родимов:
Однажды царь, он в треуголке,
гулял по Невскому в плаще.

Кулундов:
Но где чепец?

Родимов:
И царь смеялся,
когда машинку видел он,
в кулак торжественный смеялся,
царицу зонтиком толкал.

Кулундов:
Чепец в коробке!

Родимов:
Царь хранил
своё величье вековое.
"Сафо" двумя пальцами курил,
пуская дым.

Кулундов:
А? Что такое?
Скажите, где мой шарф?

Родимов:
Скакал извозчик.
Скакал по правой стороне.
Кричал царю: сойди с дороги,
не то моментом задавлю!
Смеялся царь, склонясь к царице.

Кулундов:
Простуда в горло попадет,
поставлю вечером горчичник.

Родимов:
И крикнул царь: какой болван!
На мне тужурка из латуни,
а на царице календарь.
Меня так просто не раздавишь,
царицу санками не сдвинешь,
и в доказательство мы ляжем
с царицей прямо под трамвай.

Кулундов:
Потом советую, сам-друг Кулундов,
одень шерстяную рубашку.
На двор, Кулундов, не ходи,
но поцелуй свою мамашку.

Мамаша:
Нет, нет, избавь меня, Кулундов.

Родимов:
И вот, вздымая руки к небу,
царь и царица на рельсы легли,
и взглядом, и пушкой покорны Канебу,
большие солдаты царя стерегли.
Толпа на Невском замерла,
неслась милиция скачками,
но птица -- в воздухе стрела --
глядела чудными зрачками.
Царь встал.
Царица встала.
Все вздохнули.
Царь молвил: накось выкуси!
Царица крикнула: мы победили!
Канеб сказал: мы льнем к Руси.
Вдали солдаты уходили.
Но вдруг извоэчик взял и ударил
кнутом царя и царицу по лицу.
Царь выхватил саблю
и с криком: смерть подлецу!
пустился бегом по Садовой.
Царица рыдала. Шумела Нева.
Народ волновался, на битву готовый.

Кулундов:
Ну, прощайте, мамочка,
я пошел на Карповку.

Мамаша:
Два поклона дедушке.

Кулундов:
Хорошо, спасибочки.

Родимов (один):
Да, министр Пуришкевич
был однажды на балу,
громко музыка рычала,
врали ноги на полу.
Дама с голыми плечами
извивалась колбасой.
Генерал для развлеченья
шлёпал пятками босой.
Царь смеялся над царицей,
заставлял её в окно
для потехи прыгнуть птицей
или камнем всё равно.
Но царица для потехи
в руки скипетр брала
и колола им орехи
при помощи двухголового орла.

Голова на двух ногах (входя):
Родимов, ты заврался.
Я сам бывал на вечеринках,
едал индеек в ананасах,
видал полковника в лампасах.
Я страсть люблю швырять валета,
когда летит навстречу туз,
когда сияет эполета
и над бокалом вьется ус.
Когда, смугла и черноброва,
к тебе склоняется княжна,
на целый мир глядя сурово,
с тобой, как с мальчиком, нежна.
Люблю, когда, зарю почуя,
хозяин лампу тушит вдруг,
и гости сонные, тоскуя,
сидят, безмолвные, вокруг.
Когда на улице, светая,
летают воздухи одни,
когда проходит ночь пустая
и гаснут мёртвые огни.
Люблю, Родимов! Нет спасенья!
В спасенье глупые слова!
Вся жизнь только воскресенье!

Родимов:
Молчи, пустая голова!

Аларих, готский король:
Видел я, в долинах Рога
мчался грозный Ахерон.
Он глядел умно и строго,
точно ехал с похорон.
То долина, то гора
пролетали над водой,
то карина, то мара,
сбоку хвостик золотой.
Бог глядел в земную ось,
все, как суп, во мне тряслось,
вся шаталась без гвоздей
геометрия костей.
Тут открылся коридор,
взвился дубом нашатырь,
мне в лицо глядел хондор,
тучи строгой поводырь.
Эй, душа, колпак стихов,
разом книги расплоди,
сто простят тебе грехов,
только в точку попади.
Ну, Родимов, дай ладонь!

Родимов:
На ладони скачет конь.

Аларих:
Ты, Родимов, попадья,
я как раз тебе судья.

Кулундов (вбегая):
Где мой кушак? Где мой кушак?

Родимов:
Однажды царь лежал в гробу.

Аларих:
Я слышу шёпот, стук и шаг.

Мамаша:
Господь, храни меня, рабу.

Родимов:
Свеча трещала над царем.

Кулундов:
Кушак на мне! Кушак на мне!

Родимов:
Единый Бог сидел втроем.
Царица плакала в окне.
Царь говорил: мои дворцы
стоят пусты, но я вернусь.

Аларих:
Но мне не страшны мертвецы.

Мамаша:
А я покойников боюсь.

Голова на двух ногах:
Спи Кулундов, ночью спи
спи планета под домами
вижу я большое пи
встало облако над нами
дремлют бабочки бобров
спят овечки под шатром
сна сундук и мысли ров
открываются с трудом
но едва светлеет мрак
вижу я стихов колпак
вижу лампы и пучины
из морской большой пучины
поднимают в мир причины
свои зонтики всегда
спи Кулундов спи Родимов
спи Аларих навсегда.

Мамаша:
Однажды царь лежал в болоте...

всё

13 декабря 1930
--------
Сладострастная торговка

Одна красивая торговка
с цветком в косе, в расцвете лет,
походкой лёгкой, гибко, ловко
вошла к хирургу в кабинет.
Хирург с торговки скинул платье;
увидя женские красы,
он заключил её в объятья
и засмеялся сквозь усы.
Его жена, Мария Львовна,
вбежала с криком "Караул!",
и через пол минуты ровно
хирурга в череп ранил стул.
Тогда торговка, в голом виде,
свой организм прикрыв рукой,
сказала вслух: "К такой обиде