Виктор Винчел. Мамой клянус!

Долгая дорога на лобастом «Пазике» вытрясла из меня остатки человеколюбия. Хорошо, что не зима, и ноги сводит не от холода, а всего лишь от долгого сидения. Едва приехал, как контрастное сочетание раскалённой духоты и нестерпимых сквозняков сменилось ровным зноем и хрустящей на зубах пылью. Хотя и начало сентября, а лето всё не выпускает вожжи из загорелых мускулистых рук. Стоит остановиться, как тотчас обращаешь внимание на чёрно-зелёных жирных мух, хаотично перечёркивающих пространство, куда ни посмотри. Сейчас бы принять душ, переодеться да сесть за стол, на котором свежая скатерть, крахмальные салфетки, большие тарелки и сверкающие столовые приборы. А потом – провести часа три на пахнущих чем-то неземным простынях. Впрочем, простыней лучше не надо... Смена обстановки и дискомфорт позволяют сменить бесконечную ноющую боль в душе на иное, внешнее, раздражающее и способное хотя бы отвлечь.
М-да.
Густые запахи аммиака в туалете за обшарпанным зданием местного автовокзала слегка привели меня в чувство. Впереди неделя работы в райцентре, выезды «на село», питание где, когда и как придётся. Так что движением большого пальца по-военному заправь выбившуюся рубашку, поправь ремень и не скули.
Райком, кабинет ответственного секретаря общества «Знание», знакомство с третьим секретарём «по пропаганде» – и в гостиницу. К счастью, райкомовский номер свободен. Его тут называют апартаментами. Да-а! Так роскошно я не живу даже дома. Две комнаты, ковры, кресла. Кроме холодильника ещё и мини-бар, исправный цветной телевизор с наружной антенной. В номере туалет, ванная и целая, не разбитая, раковина. Есть горячая вода, а холодная – прозрачная и без странного привкуса! Вполне можно уверовать в грядущее торжество развитого социализма. По-крайней мере, в отдельно взятой районной гостинице он уже восторжествовал. Нужна мне сейчас эта роскошь?!.. Не успел я разложить вещи, как зазвонил телефон, а вскоре явился и сам звонивший – инструктор райкома партии, по всей видимости, вчерашний комсомольский работник. Довольство недавними переменами в своей судьбе торчит из него отовсюду. Даже подплечники на пиджаке, кажется, топорщатся от гордости. Передо мной извиняются. Оказывается, мне придётся разделить священный трепет принимающей стороны и переселиться на второй этаж в трёхместный номер – внезапно приехала комиссия из области. Я понимаю – лектору не по чину жить в апартаментах в присутствии ревизоров. А то они, что же, ютиться будут, как все? С механизаторами жить? Передо мной снова извиняются, на этот раз с лёгкими металлическими проблесками во взгляде. Просят перебраться срочно. Едва инструктор уходит, как я торопливо срываю с себя одежду и забираюсь под душ. Надо вымыться на неделю вперёд. Отныне для меня удобства, в том числе и умывальник, не в номере, а в конце коридора. Душевая внизу, на первом. График работы – на стене. Пока я переоформляю документы, администратор гостиницы вежливо, но с нажимом, советует его изучить, потому как вне графика не пустят. Как я понимаю, в остальное время благами цивилизации пользуется сам персонал. У всех дети, родственники, знакомые… На лице женщины написано: «Вам, жирующим в городе, нас не понять». Как же, я, например, понимаю. Каждый пытается урвать для себя хоть что-то. А уж вам, в глубинке, грех не пользоваться малейшей возможностью.
Впрочем, пора прекратить сетования. Спартанские условия – это как раз то, что мне сейчас нужно.

В день приезда организовали только две лекции, и обе в школе для старшеклассников. Завтра приду к ним снова, с другими темами. Единственное, что позволяет держаться на плаву, не показывать никому всего, что происходит в душе – это работа. Я не умею в лекциях просто выдавать информацию. Пропускаю её через сердце, перерабатываю, как пчела нектар с цветов. Вот и теперь – меня слушают даже отъявленные оболтусы. Глядя в глаза слушателей, я остываю. Ярость стихает. Дисциплина направляет энергию в нужное русло, не даёт ей захлестнуть меня с головой. Трудно представить лектора, который орёт слушателям о чём-то своём, потом на них – за неусидчивость и невнимательность, а то и лупить их начнёт, чем под руку подвернётся…
Скромно отобедав в школьной столовке, отправляюсь бродить по окрестностям. Не отходя далеко, вижу самые высокие после райкома здания – две двухэтажки: универмаг, и Дом быта. Чуть в стороне штукатуреный лет пять тому назад Дом культуры. В нём же библиотека и кинозал. В Дом быта не пойду – ремонтировать нечего. К тому же у меня там завтра лекция. В клуб идти – только расстраиваться. Там, небось, запустение, на стенах ничего, кроме дежурных лозунгов, нет, районный музей ветшает в проекте…
В универмаге обнаруживаю в свободной продаже зеркала заднего вида для легковых автомобилей, да ещё и с встроенным радиоприемником. Между прочим, слышал однажды от таксиста, что такие зеркала в городе – страшный дефицит. Можно загнать и «заработать» на каждом 1000% прибыли. И как же их продавать? Своей-то машины нет, значит, и связей нет среди автомобилистов. Номер того таксиста я не записал. Подойти к любому водителю с предложением интересной сделки – так неизвестно, на кого нарвёшься, может и настучать, куда следует. Что, на рынок пойдёшь? А если привлекут за спекуляцию? Позор! Тоже мне, «лектор из области». О духовности печёшься… Да, соблазны повсюду, искушения. Как им не поддаться при такой нищете? Наверно, те, кто назначают оклады учителям, библиотекарям – умышленно низводят ставки до минимума, чтобы с голода не померли. Надо – рассуждают «наверху», чтобы у работника культуры и учителя глаз горел голодным блеском, чтоб мечта у них была о лучшем, звала за собой, а мечта будет – надежда появится, а там, глядишь, и поверят, что счастье возможно ещё при их жизни. Ну, а с верой и надеждой они и людей со всей пылкой к ним любовью позовут в ту самую «даль светлую». Люди построятся и будут готовы начать организованное движение. А тут и мы, вожди, стало быть, нарисуемся… А вот если денег им дашь – зажируют от сладкого, жирного и мучного, утонут в мягком, – какой тогда от них толк?.. Вот тебя взять, – обращаюсь я к себе якобы от них, верхних, – дай тебе сейчас денег, так ты бы не лекции читал, а чёс устроил по северным районам, накупил товара, который в городе дефицит, быстренько его сдал, и обратно бы затовариваться рванул, невзирая на все твои, якобы высокие морально-этические взгляды. Скажешь, нет? А так что? командировочных хватит на покупку всего лишь одного зеркала, да и то, если своих три рубля добавишь… Впрочем, можно и последние отдать. С чего-то же начинать надо. Ничего страшного, недельку лапу пососёшь. Что из того. Зато комме-ерция… Впрочем, на твои шишы ничего тебе и не обломится. Разве вот польский шампунь «Pollena» можешь купить для дамы своего сердца. В городе тоже только из-под полы можно достать. И стоит всего рубль двадцать за флакон.
«Pollena», говорите… Откручиваю крышку. Запах – с ума сойти. Да кому дарить… после всего происшедшего не знаю, как себя с ней вести. Всё фальшь, всё неправда. Что ни скажи, ни сделай – всё в штыки воспринимается. Как будто я в чём виноват? Да в чём? Господи, что делать-то, что? Хорошо, хоть уехал в эту Тмутаракань, подальше от её глаз, от вечно зарёванного лица, от ощущения невыносимого тупика, в котором оказался ни с того, ни с сего…