http://nohchalla.com
Индарби БЫЗОВ. Как начиналось «покорение горских народов»

Методы колониальной политики царизма на Северном Кавказе в конце ХVIII, в начале XIX веков

«Они ничего не забыли и ничему не научились» – это изречение о французских Бурбонах поневоле приходит на память, когда сравниваешь действия в Чечне царских колонизаторов в первой половине XIX века.


После заключения Кучук-Кайнарджийского мира начинается новый этап в колониальной политике России на Северном Кавказе, когда царизм шаг за шагом вытесняет Турцию и Иран из региона, закрепляя его за собой в русско-турецких и русско-иранских договорах по итогам войн. Одновременно активизируется военная и политическая деятельность царизма по покорению горцев. Россия, по словам Т. Д. Боцвадзе, «стала проводить более активную и более независимую политику по отношению к кавказским политическим образованиям. Если даже интересы местных политических образований не совпадали с интересами России, то это уже не имело для нее решающего значения...».

В 1783 году командующий Кавказской линией генерал-поручик П. С. Потемкин доносил: «Чеченцы – такой народ, который по зверским своим наклонностям никогда не бывает в покое и при всяком удобном случае возобновляет наглые противности, не взирая даже на своих аманатов. Унять их от сих поступков не остается иных средств, как только или истребить их совершенно, жертвуя немалую часть своих войск, либо отнять у них все плоские места, толико нужные им для скотоводства и хлебопашества».



«Русские встретили в лице чеченцев упорного, неукротимого врага, которого и физические силы, и чисто демократические обычаи, и весь образ жизни, словом, дышали войной и волей», – отмечал В. А. Потто.



Зимой и осенью 1783 года Чечня была подвергнута нашествию нескольких российских карательных экспедиций. Огнем и мечом царские войска прошлись по чеченским селениям Валерик, Гойты, Рошни-Чу, Гехи, Атаги. Сменивший в 1787 году П.С. Потемкина на посту главнокомандующего на Кавказе генерал-аншеф П. А. Текеллини «был человек суровый, даже жестокий, не задумывавшийся ни перед чем ради достижения своей цели... Он считал резню одним из вернейших средств к укрощению непокорных».



Новый российский император Павел I вынужден был скорректировать кавказскую политику России. В своем рескрипте на имя Гудовича от 5 января 1797 года он указывал на желательность составить из владений, приверженных России, «федеративное государство, зависящее от нас, яко верховного их государя и покровителя, который для них тем менее тягостен будет, поколику мы ни в образ их правления мешаться, ниже от них дани или иные повинности, кроме верности единой нам, требовать не намерены. В случае надобности соединенными силами они могли стать против покушающихся врагов, и мы колико можно меньше имели надобности вступаться за них вооруженною рукою».



Разумеется, в случае создания подобного федеративного политического образования на Кавказе оно должно было бы быть полностью зависимым от России, и именно она, в зависимости от обстоятельств, определяла бы степень этой зависимости. Но идея Павла I о создании федеративного кавказского государства была полностью утопичной, поскольку сама Россия не имела возможности для реализации этого проекта, а кавказские владетели и общества добровольно никогда не согласились бы на это. Видимо, понимали это и в Петербурге, и среди местной кавказской администрации России, так как для выполнения рескрипта царя от 5 января 1797 года не было предпринято никаких практических шагов. Более того, кавказская администрация царизма пыталась продолжать свою политику насильственного покорения края.



В 1798 году в ответ на волнения среди кабардинцев в Кабарду был направлен казачий полк, что вызвало антироссийские восстания в Большой Кабарде. 28 мая 1800 года последовал указ Павла I о невмешательстве российской администрации в дела северокавказских народов, «пока они не будут нападать на русские границы, считая, что горские народы находятся более в вассальной зависимости, чем в подданстве».



Официальный Петербург иногда проявлял значительно большую гибкость в кавказских делах, чем кавказская администрация, склонная решать все возникающие проблемы военным путем.




Даже царские историки в XIX веке отмечали, что «иные из российских начальников пользовались малейшим удобным случаем для набегов просто от скуки, с чисто военной целью, из желания покипятить кровь под гул выстрелов и гики чеченцев, что разносилось по лесам захватывающим дух эхом и составляло самую суть особого рода кавказской поэзии: многие делали это ради выслуги перед начальством, ради случая послать реляцию и показать свои полководческие способности...»



Присоединение Грузии к России в 1801 году оказало серьезное влияние и на северокавказскую политику царизма.



Осторожная политика императора Павла I, который в сложных международных условиях конца XVIII – начала XIX веков стремился проводить колониальную политику России на Кавказе преимущественно политическими средствами, закончилась с его смертью. Александр I, присоединив Грузию, сразу же активизировал и практическую деятельность России по укреплению российского господства на Северном Кавказе.





В начале 1807 года всей линии русских крепостей, в том числе Моздоку и Кизляру, угрожало по- чти десятитысячное чеченско-дагестанское ополчение. Против этих сил повстанцев был брошен десятитысячный отряд русских войск под командованием генерала Булгакова. В феврале–марте 1807 года произошла первая, наиболее крупная по масштабам в XIX веке, военная операция русских войск против восставших горцев. Даже российские источники того времени, авторы которых были весьма далеки от симпатий к горцам (рапорт Гудовича царю Александру I, дневник Бриммера, «Записки по управлению Грузией» А.П. Ермолова) вынуждены были отмечать, что эта операция царских войск закончилась безрезультатно.



С заключением Гюлистанского мира в 1813 году начинается новый этап в колониальной политике царизма в регионе – этап установления реального господства России путем использования военных методов самого жестокого характера. Суть кавказской политики царизма на этом этапе предельно ясно была сформулирована позже в рескрипте Николая I главнокомандующему на Кавказе И.В. Паскевичу: «После того, как выполнена эта задача, задача покорения Армянского нагорья, предстоит Вам другая задача, в моих глазах не менее важная, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшая – это покорение горских народов или истребление непокорных».



Дальнейшие события показали, что «покорение горских народов» для России оказалось задачей более трудновыполнимой и более дорогой по цене, чем разгром Турции и Ирана. «Есть большая разница между Потемкиным и князем Барятинским: покорение Кавказа нельзя ставить на одну доску со взятием Очакова...», – отмечали российские современники. Позже генерал-лейтенант князь Орбелиани в письме генералу Реаду от 27 апреля 1854 года напишет: «мы найдем в нем (Шамиле) врага опаснее и сильнее, нежели персидские и турецкие армии вместе».



Ермолов прибыл на Кавказ в качестве главнокомандующего в 1816 году. Большинство царских военачальников на Кавказе – Медем, Якоби, Фабрициан, Цицианов, Булгаков, Коцарев, Вельяминов, Власов, Засс и другие подавляли любую непокорность со стороны горцев. Но Ермолов даже среди них – своих предшественников и преемников – отличался особой жестокостью. Он относился к горцам с глубочайшим презрением, называя их «дикарями», «разбойниками», «канальями» и т.д. Прибыв на Кавказ, он приходит к выводу, что только силой оружия можно покорить горцев, отказавшись полностью от политики «ласканий», как совершенно непригодной и ненужной в новых условиях, когда Россия победила своих противников и в Европе, в и Азии. Кредо Ермолова, суть его методов четко выражены в его словах: «Хочу, чтобы имя мое стерегло страхом наши границы крепче цепей и укреплений, чтобы слово мое было для азиятцев законом, вернее неизбежной смерти. Снисхождение в глазах азиятцев – знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены».