«...Природа дышала примирительной красотой и силой.

Неужели тесно жить людям на этом прекрас­ном свете, под этим неизмеримым звёздным не­бом? Неужели может среди этой обаятельной при­роды удержаться в душе человека чувство злобы, мщения и страсти истребления себе подобных? Всё недоброе в сердце человека должно бы, ка­жется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственнейшим выражением красо­ты и добра.

Война? Какое непонятное явление! Когда рас­судок задает себе вопрос: справедливо ли, необ­ходимо ли оно? — внутренний голос всегда отве­чает: нет. Одно постоянство этого неестественно­го явления делает его естественным, а чувство са­мосохранения — справедливым.

Кто станет сомневаться, что в войне русских с горцами справедливость, вытекающая из чувства самосохранения, на нашей стороне? Если бы не было этой войны, что бы обеспечивало все смеж­ные богатые и просвещенные русские владения от грабежей, убийств и набегов народов диких и воинственных? Но возьмем два частных лица.

На чьей стороне чувство самосохранения и, сле­довательно, справедливость: на стороне ли того оборванца, какого-нибудь Джеми, который, услы­хав о приближении русских, с проклятием сни­мет со стены старую винтовку и с тремя-четырьмя зарядами в заправах, которые он выпустит не даром, побежит навстречу гяурам и, увидав, что русские все-таки идут вперед, подвигаются к его засеянному полю, которое они вытопчут, к его сак­ле, которую сожгут, и к тому оврагу, в котором, дрожа от испуга, спрятались его мать, жена и дети, подумает, что всё, что только может составить его счастье, всё отнимут у него, — в бессильной зло­бе, с криком отчаяния сорвет с себя оборванный зипунишко, бросит винтовку на землю и, надви­нув на глаза папаху, запоет предсмертную песню и с одним кинжалом в руках очертя голову бро­сится на штыки русских?

На его ли стороне справедливость, или на сто­роне того офицера, состоящего в свите генерала, который так хорошо напевает ..