Федор Михайлович Достоевский.
Идиот (гл. III-XII)

III.
Происшествие в воксале поразило и мамашу, и дочек почти ужасом. В
тревоге и в волнении, Лизавета Прокофьевна буквально чуть не бежала с
дочерьми из воксала всю дорогу домой. По ее взгляду и понятиям, слишком
много произошло и обнаружилось в этом происшествии, так что в голове ее,
несмотря на весь беспорядок и испуг, зарождались уже мысли решительные. Но и
все понимали, что случилось нечто особенное, и что, может быть, еще и к
счастию, начинает обнаруживаться какая-то чрезвычайная тайна. Несмотря на
прежние заверения и объяснения князя Щ., Евгений Павлович "выведен был
теперь наружу", обличен, открыт и "обнаружен формально в своих связях с этою
тварью". Так думала Лизавета Прокофьевна и даже обе старшие дочери. Выигрыш
из этого вывода был тот, Что еще больше накопилось загадок. Девицы хоть и
негодовали отчасти про себя на слишком уже сильный испуг и такое явное
бегство мамаши, но, в первое время сумятицы, беспокоить ее вопросами не
решались. Кроме того, почему-то казалось им, что сестрица их, Аглая
Ивановна, может быть, знает в этом деле более, чем все они трое с мамашей.
Князь Щ. был тоже мрачен как ночь и тоже очень задумчив. Лизавета
Прокофьевна не сказала с ним во всю дорогу ни слова, а он, кажется, и не
заметил того. Аделаида попробовала было у него спросить: "О каком это дяде
сейчас говорили и что там такое в Петербурге случилось?" Но он пробормотал
ей в ответ с самою кислою миной что-то очень неопределенное о каких-то
справках, и что все это, конечно, одна нелепость. "В этом нет сомнения!"
ответила Аделаида и уже более ни о чем не спрашивала. Аглая же стала что-то
необыкновенно спокойна и заметила только дорогой, что слишком уже скоро
бегут. Раз она обернулась и ..