«В стране, где такие выборы, нельзя в них не участвовать» , — Сергей Митрохин, председатель партии «Яблоко»
Лидер «Яблока» — о налоге для участников залоговых аукционов, странном миллиарде долларов для «Роснано» и неприемлемости блогера Навального

Недолгое правление Дмитрия Медведева, на которого понадеялась часть граждан с либеральными убеждениями, сыграло отрицательную роль: Медведев отвлек внимание от поиска настоящей демократической альтернативы, время было упущено, констатирует лидер «Яблока» Сергей Митрохин. Но тем активнее граждане должны участвовать в выборах, даже если не верят в их честность, убежден собеседник «Ведомостей»: именно там идет реальная борьба за будущее страны.

— Тандем президента Дмитрия Медведева и премьера Владимира Путина просуществовал три года. Считаете ли эту модель эффективной?

— Она оказалась эффективной только для временного пиара тех, кто в этот тандем вошел, а для страны эта модель ничего не дала. Спектакль с целью сохранения власти был успешно разыгран, часть общества на него «повелась», многие сделали ставку на Медведева. Это время было упущено для того, чтобы сделать ставку на реальную альтернативу Путину, которая могла бы объединить вокруг себя большую часть общества. Сейчас времени для этого уже не остается.

— «Яблоко» верило в Медведева как альтернативу Путину?

— Нет, никогда. Много раз приходилось отвечать на вопросы о том, кто нравится больше — Путин или Медведев. Мы всегда отвечали, что никакой принципиальной разницы между ними нет. Мы с самого начала говорили то, о чем Медведев заявил месяц назад, — что они с Путиным братья по крови, что у них общие принципы и т. д. Для нас это сразу было очевидно.

— Тогда что мешало вам успешно начать проект выстраивания альтернативы Путину?

— Есть силы, которые препятствовали этому, и одна из них — это тандем. В стране была заявлена модернизация, надежды на проведение реформ стали связывать с Медведевым, а не с той альтернативой, которую может предложить оппозиция. Значительная часть СМИ, например, тоже поверила в обманку. Но альтернатива есть, и мы работали и продолжаем работать в этом направлении: «Яблоко» создало фракции, куда вошли серьезные сегменты гражданского общества, такие как экологи, правозащитники, женские организации.

— Эти фракции ведь были и до 2007 г.?

— Да, и этот процесс привлечения разных общественных сил продолжается. После 2007 г. к нам перешла бывшая Партия пенсионеров. Мы создали фракцию предпринимателей, в наших списках есть и люди из «Деловой России».

— Если модель тандема эффективна, то зачем Путину нужно возвращаться на пост президента? Для вас это решение стало неожиданностью?

— Нет, мы так и предполагали. Я думаю, что если попробовать выстроить логику Путина, то, возможно, он подумал, что общество совсем распоясалось и что нужно снова наводить порядок. А для этого лучше подходит принцип единоначалия.

— Общество распоясалось — в каком смысле? В информационном?

— Во всех. Путину может казаться, что общество перешло допустимую меру критики власти. Или чиновники стали уж слишком много воровать.

— Принято считать, что «мягкий» авторитаризм более жизнеспособен, потому что вызывает меньше раздражения.

— Так оно и есть. Российская власть понимает, что авторитарные методы не должны ущемлять базовых интересов жителя страны. А базовые интересы сейчас — это потребительские, для россиян они важнее гражданских свобод. Поэтому власть ущемляет в российском человеке гражданина, но защищает потребителя. По этой же причине власть не может полностью подавить свободу СМИ: возможность выбирать источник информации — это тоже элемент потребительского общества.

— Получается, что авторитарная власть может длиться до тех пор, пока жители страны удовлетворяют базовые потребности и не вспоминают про гражданские?

— Не совсем так. Революция начала 1990-х гг. была у нас не столько гражданская и демократическая, сколько потребительская. Но и она не была завершена, мы не смогли построить такое общество, как на Западе. У нас не удовлетворены важные потребительские потребности: в жилье, нормальном социальном обслуживании, образовании, здравоохранении. Власть эти проблемы решить не может, и постепенно накапливается раздражение этим, как и социальным расслоением, и демонстративным потреблением высшего класса. Поэтому рассчитывать на то, что власть, экономическая политика которой обслуживает конкретные олигархические кланы, будет продолжаться бесконечно, нельзя.

— Вы все время используете термин «олигархический». Почему нельзя говорить просто «крупная буржуазия»?

— Между этими терминами принципиальная разница. Буржуазия зарабатывает капиталы в равноправной конкуренции, а олигархия — за счет близости к власти. Любой бизнес, который у нас стал крупным или сверхкрупным, имеет подобное происхождение, а не историю конкуренции на честном рынке. Если символ американского капитализма — это Билл Гейтс, который благодаря своему таланту стал мультимиллиардером, то символ нашего капитализма — это Роман Абрамович, карьера которого началась с работы по контролю за счетами президента. Олигархи диктуют власти свои условия, которые приносят им доходы. Поэтому и малый бизнес, и общество в целом — в подавленном состоянии. Смысл нашей экономической программы — уход от олигархического капитализма, который предполагает приобретение доходов в силу близости к власти, к нормальному демократическому капитализму, в котором закон един для всех, никто не имеет преференций, все хозяйствующие субъекты реально имеют одинаковые отношения с властью, а права собственности гарантированы.

— Если рассмотреть историю западных обществ — все начинали с тесной смычки власти и крупного капитала, а затем, под влиянием гражданского общества, происходило размыкание.

— Наивно равняться на примеры более чем вековой давности и пытаться их повторять. Мир уже совсем другой, и нет необходимости вновь проходить все этапы человеческой цивилизации. В 90-е гг. был шанс сразу выстраивать современную систему, но страну повели по другому пути, построив олигархию.

— Поэтому у вас в предвыборной программе есть пункт об обложении единовременным налогом всех бенефициаров залоговых аукционов?

— Таких компаний не так много. Однако это обогащение до сих пор вызывает в нашем обществе очень большое напряжение. Мы предлагаем пойти по тому же пути, которым, например, воспользовались в Великобритании: после тэтчеровской приватизации 80-х гг. ряда энергетических и инфраструктурных отраслей в целях конкуренции и ограничения сверхъестественного обогащения был введен однократный windfall tax. Конкретная схема налога может быть различная. Например, можно предложить облагать разницу между сегодняшней рыночной ценой за вычетом сделанных инвестиций и фактической продажной ценой того периода. Налог может быть 2 или 10% — это предмет обсуждений и компромиссов, и компания может этот налог выплатить в рассрочку. Это нужно даже не столько исходя из фискальных потребностей, сколько для легитимации крупной частной собственности.

— Получается, мы не признаем право собственности, утверждая, что приватизация произошла не по закону?

— В Великобритании приватизация была абсолютно законной. В России дело еще и в том, что предлагаемая схема нужна прежде всего крупному бизнесу, чтобы реабилитировать его в глазах общества, проще говоря, чтобы люди не считали этих собственников банальными жуликами и ворами, а также чтобы сами собственники наконец поверили в то, что они реальные собственники. Такой налог только часть пакета законопроектов для решения проблемы залоговых аукционов — мы разрабатываем эту тему с 2003 г.

— К партийному съезду было подготовлено несколько вариантов программ, и некоторые делегаты из регионов критиковали вас за то, что был принят вариант, в котором нет прямой критики власти, Путина и Медведева.

— На первой странице нашей официальной программы сказано: «Мы против политического курса нынешнего руководства, ведущего страну по пути произвола к застою и деградации». Повторял много раз: мы единственная демократическая политическая партия в стране, которая никогда не поддерживала Путина.