Обманчивое спокойствие в России, нарушенное терактами в Грозном

Владимир Кара-Мурза

Владимир Кара-Мурза: Подорвавшиеся в Грозном смертники планировали устроить гораздо более масштабные теракты, доложил глава МВД Чечни Руслан Алханов министру внутренних дел России Рашиду Нургалиеву. По его словам, заметившие смертников силовики предотвратили еще большую трагедию на массовых мероприятиях, посвященных завершению Рамадана (который в республике празднуется 31 августа - на день позже, чем в остальных регионах) и началу учебного года в Чечне.
Он отметил, что личности двух бандитов уже установлены, оба они находились в федеральном розыске, а личность третьего боевика устанавливается. Следственный комитет также уведомляет, что предварительно установлены личности двух смертников, совершивших подрывы в Грозном. "Ими оказались уроженец Урус-Мартановского района Магомед Дашаев, 1989 года рождения, и уроженец селения Старые Атаги, студент нефтяного института Адлан Хамидов, 1990 года рождения", - сообщил официальный представитель СКР Владимир Маркин.
Ранее глава республики Рамзан Кадыров сообщал, что один из боевиков, взорвавшихся в Грозном, является родным братом террориста, совершившего два года назад самоподрыв перед театральным концертным залом в столице Чечни. Тогда погибли четыре милицейских начальника и двое гражданских лиц, четыре человека пострадали.
При взрывах в Ленинском районе Грозного во вторник вечером погибли девять человек, в том числе семь полицейских и один сотрудник МЧС. Обманчивое спокойствие в России, нарушенное терактами в Грозном - обсуждаем с Александром Черкасовым, членом правления правозащитного общества "Мемориал" и Русланом Мартаговым, бывшим консультантом фонда "Антитеррор", спецкором газеты "Северный Кавказ". Как по-вашему, опровергают ли события в Грозном представления о Чечне как об одном из безопасных регионов Кавказа?

Александр Черкасов: Точно так же, как прошлогодние события. Я напомню: год назад с таким же удивлением воспринимали нападение на Центорой, родовое село Рамзана Кадырова и нападение на парламентский центр в Грозном. Это казалось нарушением порядка и стабильности. Однако потом выяснилось, что в представлении федеральных силовиков по их статистике Чечня отнюдь не самый спокойный регион, хотя по словам руководства республики в 2010 году там не было ни единого теракта. Что ж, наверное, произошедшее теперь можно не называть терактом и тогда это даст хорошую статистику.

Владимир Кара-Мурза: Какой резонанс получили в республике прошедшие теракты?

Руслан Мартагов: Резонанс очень, я бы сказал, содержательный, который заставляет о многом думать и многое анализировать. Во-первых, очень четко просматривается в общественности возмущение тем, что это все совершено именно в канун праздника Рамадан. Другое то, что как я здесь наблюдаю, слышу, люди говорят: если они такие смелые, такие самоотверженные, почему тогда не взрываться, схватив какого-то начальника или еще кого-нибудь, а не рядовых полицейских. Есть голоса и тех, которые оправдывают, но они звучат, я бы сказал, более интимно по сравнению с остальными. Очень большая разноголосица. В основном превалирует отрицание терактов, потому что надоело это людям.

Владимир Кара-Мурза: В чем, по-вашему, корни сохранившегося до сих пор терроризма в Чеченской республике?

Александр Черкасов: Давайте посмотрим, сколько лет было этим террористам – 20, 21, 22 года. То есть это не недобитые боевики, которые до сих пор бегают по горам, это молодые люди. Главный вопрос: почему до сих пор молодые люди уходят в горы, в лес и становятся желанной добычей для организаторов террора, что их туда толкает? Ведь на самом деле каждую весну происходит одно и то же: молодые люди уходят в горы, после этого начинаются собрания, где родственников этих людей прорабатывают, говорят, что нужно возвращать ваших детей, напоминают о коллективной ответственности, кого-то тащат в горы, таскают в поисках этих молодых боевиков. Боевики гибнут. На следующий год опять. Очевидно, что сама система борьбы с терроризмом, сама система власти, установившаяся в Чечне, она не ликвидирует эту самую мобилизационную базу. В самом деле, далеко не всегда речь идет о том, что в контртеррористических операциях уничтожают именно боевиков. Совсем недавно появилось большое сомнение, кто же был уничтожен в операции, в которой участвовал сам Рамзан Кадыров. Оказывается, некоторые из людей, объявленные уничтоженными в ходе этой спецоперации, были похищены сотрудниками силовых структур загодя. Или расследуемое до сих пор Следственным комитетом России дело Ислама Умарпашаева. Его похитили в конце 9 года, много недель держали в подвалах грозненского ОМОНа, давая ему умываться, давая есть, но не давая стричься и бриться. Вероятно, он тоже мог бы пополнить число успешно уничтоженных террористов, когда оброс бы волосами. Это сейчас дело расследуется. И в то же время и куда найти выход той же молодежи, которая чувствует недовольство ситуацией. Политическое пространство, пространство для протестов отсутствует, для выражения легального протеста. Стало быть такие недовольные единственное, к кому могут идти – к радикалам, к фундаменталистам, к террористам. Это естественное следствие той системы управления, системы борьбы с терроризмом, которая сейчас существует в Чечне.

Владимир Кара-Мурза: Какова, по вашим данным, питательная среда для существования террористического подполья?

Руслан Мартагов: Я бы сказал, питательная среда очень богатая. Во-первых, протестные настроения, кстати, это характерно не только для Чечни, но для всей России в целом в молодежной среде, но здесь протестные настроения обретают очень острые формы. Так вот протестное настроение, как говорил мой коллега, не находит выхода по каким-то легальным каналам, оно направляется именно в лес, именно взять в руки оружие, радикализуется протестное настроение. Другое: повсеместное создание, повсеместная клирикализация республики, которая преподается как возврат к исконным истинам, традициям, корням, истокам, на самом деле нужно рассматривать как первичную подготовку для тех же боевиков идеологической, религиозной направленности. Потому что, сказав А, власть никак не может сказать Б, никак не может соотнести с канонами традиционного адата и с канонами ислама все, что позволяет себе, все, что делает верхушка, управляющая республикой. А это очень открыто, понятно и четко говорят те, кто сейчас в лесу. Поэтому молодежь туда тянется.
Другой аспект: в 99 году, когда наш славный национальный лидер Владимир Владимирович Путин был еще премьер-министром, собрание глав районов Чечни попросило его об одном. Я почему так далеко в историю вдаюсь, чтобы понять, что сегодня происходит – это просто необходимо. Его попросили ввести специальный пост для Чечни – полномочный представитель президента Российской Федерации с делегированием ему полномочий верховного главнокомандующего над всеми силовыми структурами, которые располагались на этой территории. Нам нужна была власть, которая была ответственна перед самым высоким источником власти в России – перед президентом. После того, как он стал президентом в мае 2002 года, ему уже повторили в Ханкале. И первый, и второй раз он согласился, но потом резко поменялся, поставил господина Кадырова-старшего и начался процесс так называемой чеченизации конфликта. Никто не хочет взять на себя труд подсчитать, во сколько человеческих жизней не только в Чечне, но и в целом по России обошелся нам этот процесс. Эти жертвы, если их суммировать, это гораздо будет больше, чем в двух предыдущих войнах, непосредственный момент острых военных действий. Об этом никто не задумывается.